С 1 августа 2013 года вступает в силу новый Закон о борьбе с пиратством в интернете (Закон от 02.07.2013 г. №187-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях»). Его стремительное принятие, к сожалению, лишило возможности многих заинтересованных высказать свои пожелания и опасения, чтобы добиться более-менее сбалансированного акта, как того требует развитие современного общества. Осенью планируется принятие новых похожих законов, охватывающих более широкий круг объектов исключительных прав. Хочется надеяться, что в них уже будут учтены многие критические замечания, высказанные в ходе активного общественного обсуждения данного документа. Для сравнения напомним о том, что несколько дней назад во Франции отменили жесткий закон HADOPI по борьбе с пиратством в сети из-за его неэффективности и высоких рисков нарушения фундаментальных прав; Великобритания не первый год откладывает введение в действие и дорабатывает закон DEA, посвященный противодействию нарушениям в глобальной сети, все по тем же мотивам; а в США на рассмотрении находятся законопроекты о внесении существенных правок в хорошо известный DMCA, для защиты прав пользователей.
Приведем пояснения относительно основных моментов нового закона, которые могут затронуть большое количество добросовестных участников интернет-отношений. Смотрите также:
1. Процедуры удаления контента по Закону о борьбе с пиратством в интернете
2. Сравнение с иностранным законодательством
1) Прежде всего, обращает на себя внимание странная непоследовательность нового закона в описании процедур борьбы с пиратством с привлечением интернет-посредников. В ряде развитых стран распространен следующий порядок защиты интеллектуальных прав в глобальной сети. Правообладатели, обнаружив нарушение своих прав, обращаются к предполагаемому виновнику с требованием устранить их. Если реакции нет, правообладатели направляют соответствующему интернет-посреднику уведомление по установленной форме. Посредники принимают меры по ограничению доступа к сомнительному контенту или удаляют его, чтобы избежать своей ответственности за содействие нарушению. Владелец такого контента приобретает право направить посреднику или правообладателю свои встречные возражения, которые ведут к восстановлению доступа к контенту, а спор передается на рассмотрение суда. После исследования всех обстоятельств дела решается судьба спорного контента, вплоть до блокирования доступа ко всему ресурса, если он будет признан активно вовлеченным в пиратство. Вроде бы вполне логичный и достаточно простой порядок, учитывающий права всех задействованных лиц, одновременно минимизируя угрозу причинения вреда чьим-либо интересам. Однако в новом российском законе процесс защиты распался на несколько невзаимосвязанных процедур, каждая из которых слабо стыкуется с действующим законодательством и с системой прав человека. Действительно, как будет показано дальше, закон предусматривает сразу три процедуры (в порядке появления в документе): принятие судом по требованию правообладателей предварительных обеспечительных мер, без соблюдения особых процессуальных требований; обращение правообладателя непосредственно в Роскомнадзор за удалением контента с приложением некоего вступившего в силу судебного акта (который может не совпадать с определением о предварительных обеспечительных мерах), что, независимо от содержания судебного акта, может привести к блокированию всего интернет-ресурса; обращение правообладателя с заявлением напрямую к провайдеру, предоставляющему возможность размещения материалов в интернете, на основании которого провайдер обязан принять некие не конкретизированные «необходимые и достаточные меры для прекращения нарушения интеллектуальных прав» под угрозой привлечения к ответственности самого интернет-посредника.
2) Органом, уполномоченным рассматривать заявления о предварительных обеспечительных мерах при нарушениях интеллектуальных прав, назначен Мосгорсуд. Если правообладатель (независимо от того, является он гражданином или коммерческой организацией) обращается за такими мерами, то и основное исковое заявление должно подаваться именно в этот орган. Такое решение повлечет изменение существующей подведомственности дел и возникновение серьезных процессуальных сложностей. Сегодня распределение дел по категориям судов происходит в зависимости от природы отношений – споры из экономических (коммерческих) отношений попадают в арбитражные суды, остальные – в суды общей юрисдикции. Соответственно, если наряду с основным спором возникают связанные с ним дополнительные, у суда есть возможность объединить их в одном производстве, чтобы учесть все обстоятельства и вынести наиболее объективное решение. Теперь же, если по экономическому спору сторона будет искать предварительных обеспечительных мер, то исковое заявление будет передано в суд общей юрисдикции – Мосгорсуд. Тогда как все связанные с ним споры будут, исходя из их экономической природы, передаваться на рассмотрение арбитражного суда. Более того, не исключены ситуации, когда спор между теми же сторонами будет искусственно разделен на несколько дел, рассматриваемых судами разных ветвей, например, когда предварительные обеспечительные меры запрашивались правообладателем лишь по части объектов интеллектуальных прав. Подобная ситуация может привести к усложнению судебных процедур и к принятию недостаточно взвешенных судебных актов.
3) Не решен однозначно в новом законе вопрос о том, кто вправе требовать предварительных обеспечительных мер. Согласно закону, заявителем может быть организация или гражданин, обладающий «правами на объекты» интеллектуальной собственности. Что это за права? Должен ли заявитель обладать исключительными правами или достаточно права на использование, которое передается по лицензии? Может ли о таких мерах просить организация по коллективному управлению правами или вообще та, которая просто собирает вознаграждение? Четкого ответа закон не дает. Остается надеяться, что высокие риски злоупотребления (блокирования целых сайтов по надуманным основаниям) будут минимизированы в судебной практике ограничительным толкованием – право ходатайствовать о предварительных мерах будет признаваться лишь за непосредственными обладателями исключительных прав, но не за многочисленными посредниками. Это важно и с точки зрения возмещения возможного вреда владельцу сайта – за недобросовестные действия проще всего привлечь к ответственности самого правообладателя, а не посредническую фирму, недолго живущую или не обладающую достаточными финансами для выплаты компенсации. Авторско-правовые тролли, расплодившиеся в развитых странах, – наглядный тому пример.
4) Новый закон не требует от правообладателей попыток решить спор мирными способами. В свете политики последних лет, когда на государственном уровне признается большой потенциал досудебных методов по снижению нагрузки на судей, а досудебное урегулирование нередко становится обязательным, вызывает недоумение подобный поворот в законотворческом процессе. Далее, хорошо известно, что после волны рейдерских захватов и ряда громких отставок суды стали крайне осторожно, иногда даже чрезмерно, подходить к принятию обеспечительных мер, особенно предварительных, справедливо опасаясь злоупотребления ими со стороны участников спора. Новый закон явно направлен на то, чтобы предварительные обеспечительные меры по интеллектуальным спорам стали массовым явлением. Исходя из указанных причин, представляется мало оправданным наделение правообладателей столь грозным оружием без одновременного возложения на них обязанности минимизировать споры путем досудебных переговоров о мирном урегулировании. Учитывая, как будет показано дальше, что основания для применения обеспечительных мер по интернет-спорам неопределенны, было бы логичнее требовать от правообладателя предоставления вместе с заявлением об обеспечительных мерах подтверждения, что он пытался найти компромисс с владельцем сайта. Ссылка на технологические особенности интернета, позволяющие быстро удалять доказательства, здесь абсолютна необоснованна. Ведь никто пока не отменял широко распространенную практику фиксации доказательств у нотариуса.
Кроме того сам новый закон предусматривает обязательное принятие провайдерами хостинга, владельцами социальных медиа, сетей и подобных сайтов неких «необходимых и достаточных мер для прекращения нарушения интеллектуальных прав» по заявлению правообладателя (подп. 2 п. 3 ст. 1253.1 ГК). Логичнее было бы детализировать этот порядок в законе, прописать право владельца сайта и пользователя возражать против таких мер, а также обязанность правообладателя при возникновении споров обращаться в суд, который уже и будет налагать различные обеспечительные меры, с учетом принципа равноправия сторон. Кроме того, обращает на себя следующий момент – при подаче такого заявления правообладатель не должен ни конкретизировать объект интеллектуальной собственности, ни подтверждать наличие прав на него. А вот провайдер обязан в любом случае принять меры, вплоть до удаления контента.
5) Далее, очевидно также явное противоречие положений нового закона о предварительных обеспечительных мерах нормам ГПК об обеспечительных мерах. Так, ст. 139 ГПК допускает применение таких мер лишь в случаях, когда «непринятие мер по обеспечению иска может затруднить или сделать невозможным исполнение решения суда». Как может затруднить исполнение решения суда, например, о взыскании убытков правообладателя, тот факт, что фильм размещен на сайте без его разрешения? Использование чужого фильма или иного охраняемого объекта без согласия правообладателя никоим образом не мешает ему исполнять судебное решение. Следовательно, истинная цель предварительных обеспечительных мер состоит не в обеспечении исполнимости судебного решения, а в минимизации возможных убытков истца. Но ведь это совсем иной правовой механизм! Это не обеспечительные меры. На сегодняшний день ГПК не предполагает удовлетворения подобных ходатайств о минимизации убытков, если они поступят по другим категориям споров. Тогда как для владельцев интеллектуальных прав новый закон делает непонятное исключение. Но этого мало. Ст. 139 ГПК, устанавливая четкие основания для применения обеспечительных мер, по указанной причине заведомо не будет распространяться на владельцев интеллектуальных прав. Но иных условий новый закон не предусматривает. Получается, что единственным условием применения предварительных обеспечительных мер будет сам факт подачи заявления. Простого желания правообладателя удалить информацию или даже заблокировать какой-либо сайт будет достаточно, чтобы задействовать против владельца сайта всю силу государственной системы принуждения. Ведь и суд, и Роскомнадзор, и провайдеры хостинга с операторами связи будут обязаны в кратчайшие сроки выполнить его желание, даже не подкрепленное серьезными юридическими основаниями.
Стоит напомнить также о том, что согласно п. 3 ст. 140 ГПК «меры по обеспечению иска должны быть соразмерны заявленному истцом требованию». Перечень таких мер в новом законе не ограничен, поэтому ничто не мешает правообладателю потребовать блокирования сайта, тем более что сама такая возможность в новом законе предусматривается неоднократно. Например, новая ст. 15.2, вносимая в закон №149-ФЗ об информации, предусматривает обязательное блокирование сайта, если его владелец по каким-либо причинам не удалил спорные материалы. А п. 6 данной статьи прямо предполагает вынесение «судебного акта об отмене ограничения доступа к информационному ресурсу», значит, до этого мог быть судебный акт о самом ограничении (в противном случае не было бы необходимости ждать решения этого вопроса на судебном уровне). Раз уж обеспечительные меры теперь не привязываются к исполнению решения, их «масштабность» и жесткость ничем не ограничивается. Но кто докажет, что требование о блокировании активно посещаемого, информационно насыщенного ресурса на весь срок рассмотрения спора соразмерно требованию истца о взыскании минимальной компенсации или вообще об удалении простой ссылки на иной ресурс, где такой фильм можно скачать? Неужели о соразмерности и справедливости стоит теперь забыть?
Отметим еще одну странность. Согласно новому закону, чтобы претендовать на обеспечительные меры, заявитель должен направить в суд документы, подтверждающие наличие у него прав на объект интеллектуальной собственности и факт использования такого объекта в сети. Но ведь заявитель вправе требовать удаления не только незаконного контента, но и информации, необходимой для его получения. Во второй ситуации, когда на каком-либо сайте размещается гиперссылка на пиратский ресурс или торрент-файл, использования самого охраняемого объекта не происходит. И половину нужных документов заявитель не предоставит. Значит ли это, что в удовлетворении ходатайства об обеспечительных мерах должно быть отказано, как предусматривает закон? Или заявитель вообще освобождается от обязанности что-либо доказывать, и ему достаточно просто перечислить адреса сайтов, на которых суд позволит ему принудительно удалять любую информацию? Во втором случае правовые основания для наложения предварительных обеспечительных мер, и так весьма призрачные, испаряются вовсе.
6) Наконец, серьезные проблемы возникают с отменой предварительных мер. Согласно новому п. 8 ст. 144.1 ГПК, подобные уникальные меры после предъявления иска приравниваются к обычным обеспечительным мерам. Стало быть, в этом случае они будут действовать до фактического исполнения решения суда. Даже если не соответствуют требованиям ст. 139 ГПК. Возникает серьезное противоречие. Сторона в любом ином споре, в отношении которой применены обеспечительные меры, вправе обжаловать их, доказав, что угроза затруднения или неисполнения решения суда ложная или отпала, и необходимости в сохранении мер нет. Совсем иначе будет решаться вопрос в интеллектуальных спорах. Если обеспечительные меры в таких делах, как было показано, вовсе не призваны обеспечивать исполнение судебного решения, по какому основанию их можно обжаловать? Ни действующий ГПК, ни новый закон, вносящий в него поправки, ничего не проясняют. Получается, что владелец заблокированного сайта, ставший жертвой недобросовестности или злоупотребления, проявленного правообладателем, не сможет восстановить доступ к своему сайту до вступления решения в силу. Поскольку ему просто не на что ссылаться, чтобы доказать необоснованность таких мер. Ведь никаким особым требованиям они соответствовать не обязаны: ни о применении лишь при наличии явной угрозы судебному решению, ни требованию соразмерности, ни разумности, ни справедливости. Новый закон предусмотрел лишь один случай отмены мер по защите интеллектуальных прав – если правообладатель не подал в суд исковое заявление.
7) Следующий букет правовых проблем связан непосредственно с процедурой ограничения доступа к незаконной информации. Начать с того, что абсолютно невразумительно описан перечень недопустимых объектов: фильмы и информация, необходимая для их получения с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, «которые распространяются без его [правообладателя] разрешения или иного законного основания» (это формулировка из нового п. 1 ст. 15.2 Закона об информации; п. 5 ст. 15.2 прямо упоминает информацию, необходимую для получения фильмов с использованием сетей, «и размещенную без разрешения правообладателя или иного законного основания»). Не сложно заметить, что нарушающей закон может быть признана любая информация о получении фильма в интернете. Даже если информация заключается в простом упоминании файлообменных технологий или пиратских сайтов в новостной или научной статье. Даже если гиперссылка на другой сайт размещена в каком-либо комментарии постороннего пользователя. Даже если фильм размещен на легальных ресурсах, но правообладатель не дал согласия на его рекламу. Правила русского языка и принципы логики предполагают именно такое широкое толкование положений, вносимых в закон об информации. Остается надеяться, что законодатель имел в виду лишь ту информацию, которая фактически позволяет получить доступ к фильму, распространяемому без законного основания. И что судебная практика поддержит более взвешенный подход. Не ясно также, что понимается под «законным основанием» на размещение и распространение информации. Достаточно ли для этого конституционного права каждого передавать и распространять информацию любым законным способом (п. 4 ст. 29 Конституции), или такое право должно быть «дополнено» общим согласием правообладателя или прямым дозволением в каком-либо нормативном акте?
8) Следующая сложность связана с инициированием процедуры ограничения доступа к сайту. Согласно п. 1 новой ст. 15.2 Закона об информации для этого необходимо заявление правообладателя на основании «вступившего в силу судебного акта». Каково содержание этого акта? Должен ли он включать перечень конкретных обязанностей владельца сайта или достаточно общего признания его нарушителем? Будет ли его предметом ограничение доступа к сайту или требование удалить информацию? Будет ли этим документом определение (о предварительных обеспечительных мерах, например) или уже окончательное решение по делу? Ответов на подобные вопросы новый закон не содержит, что вряд ли можно назвать его достоинством. По-видимому, решать их будет Роскомнадзор в подзаконных актах. Стоит напомнить, что в развитых странах, например, в Великобритании, блокирование доступа к сайту возможно лишь на основании вступившего в законную силу решения суда, когда подробно исследованы все обстоятельства дела. Но не на основании определения об обеспечительных мерах или, тем более, определения о предварительных обеспечительных мерах, когда иск еще не предъявлен, и риски причинения вреда владельцу сайта предельно высоки. Будем надеяться, что российские суды займут столь же справедливую позицию.
Вызывает недоумение и сам термин «судебные акты». Дело в том, что он используется для обозначения официальных документов в системе арбитражных судов, но не судов общей юрисдикции (принимающих «судебные постановления»). В то же время исключительная компетенция налагать предварительные меры предоставлена именно Мосгорсуду.
9) Большой вопрос возникает относительно того, что именно может быть заблокировано. Подп. 1 п. 2 ст. 15.2 Закона об информации требует первым делом установить лицо, «обеспечивающее размещение в информационно-телекоммуникационной сети, в том числе в сети «Интернет», указанного информационного ресурса [на котором распространяется фильм], обслуживающего владельца сайта в сети «Интернет», на котором размещена информация, содержащая фильмы». Что такое «информационный ресурс, обслуживающий владельца сайта»? Как соотносятся два этих понятия? На информационном ресурсе или все-таки на сайте, по замыслу законодателя, может находиться нелегальный контент? Из приведенного пункта это неочевидно. Логично было бы предположить, что в определенных случаях блокируется сам сайт, если уж на то пошло, на котором размещен нелегальный контент. Но остальные пункты указанной статьи недвусмысленно указывают, что информация размещается на сайте (подп. 2 п. 2 ст. 15.2), тогда как закон предусматривает блокирование доступа именно к информационному ресурсу, а не сайту. Определение «сайту» Закон об информации худо-бедно дает, но что такое «информационный ресурс» – не уточняет. Не ясно также, являются ли одним и тем же лицом предусмотренные новым законом «владелец сайта» и «владелец информационного ресурса». Из п. 5 ст. 15.2 можно сделать вывод, что сайт – это один из видов информационных ресурсов («доступа к данному ресурсу, в том числе к сайту»), что не проясняет, на какие еще виды информационных ресурсов будет распространяться новый закон.
10) После того, как Роскомнадзор определит провайдера хостинга, который будет вести общение с владельцем сайта, начинается чехарда с объемом требований. Итак,
– Роскомнадзор направляет провайдеру хостинга уведомление о нарушении с требованием принять меры по удалению незаконной информации;
– провайдер хостинга информирует владельца ресурса о поступлении уведомления, а также о необходимости незамедлительно удалить размещенную информацию и (или) принять меры по ограничению доступа к ней;
– если владелец ресурса не удалит информацию, провайдер хостинга обязан ограничить доступ к соответствующему информационному ресурсу.
Что получается? Провайдер хостинга по каким-то причинам может предложить администратору сайта альтернативу: удалить материал или ограничить к нему доступ на время. Но если администратор выберет второй (подчеркнем, предусмотренный законом) вариант, то провайдер обязан ограничить доступ к сайту. Так вправе все-таки владелец сайта не удалять информацию, в правомерности размещения которой он уверен, а лишь на время рассмотрения дела ограничить к ней доступ, или же это признается нарушением закона, влекущим блокирование всего сайта? Закон об этом по непонятным причинам умалчивает.
11) Непонятно также, почему меры воздействия столь суровы – блокирование доступа ко всему сайту. И почему они применяются уже по истечении одного рабочего дня. Отметим, что хотя в п. 4 ст. 15.2 этот срок исчисляется с момента получения администратором уведомления от провайдера, закон не требует никакой проверки, действительно ли администратор его получил. Владелец сайта может в силу самых разных, в том числе уважительных, причин не увидеть отправленное ему уведомление и не успеть принять необходимые меры. Но закон не оставляет никакого поля для маневра: провайдер в любом случае обязан заблокировать доступ в течение 3 рабочих дней после получения своего уведомления от Роскомнадзора. Разумнее было бы возлагать такую обязанность на провайдера, например, при наличии у него подтверждения в получении сообщения администратором сайта (скажем, в виде уведомления в почтовом сервисе или статуса сообщения в личном кабинете администратора), одновременно установив предельный лимит времени, после которого сообщение будет автоматически считаться полученным. Это позволило бы минимизировать случаи причинения необоснованного вреда владельцу сайта.
Кроме того, российский законодатель совершенно не учел международную практику некоторых развитых стран, по которой за владельцем сайта (пользователем) сохраняется право предоставить возражения против удаления или ограничения доступа или обжаловать включение его в черный список. Такие возражения, будучи обоснованными, предотвращают применение однобоких драконовских мер. Право возражать служит средством защиты основополагающих прав человека, препятствуя злоупотреблениям правообладателей. Согласно российскому закону у владельца сайта на это совершенно не остается времени, да и результата никакие жалобы не дадут, ведь оснований для обжалования закон не предусмотрел.
12) Дополнительно стоит отметить такой момент: как указывалось выше, закон не конкретизирует, какой именно судебный акт может запустить всю эту процедуру. Остается без ответа и вопрос о том, оказывают ли какое-то влияние формулировки акта на предъявляемое владельцу сайта требование удалить контент. Предположим, акт будет обязывать его приостановить использование фильма до вынесения решения суда, сопроводить размещенный контент ссылкой на официальный сайт правообладателя или вообще обратиться за заключением лицензионного договора. Во всех ли из указанных случаев действует та же самая процедура обязательного удаления контента и блокирования сайта?
13) Неоднозначная ситуация возникает, если обязанность ограничить доступ переходит на оператора связи. Это происходит, если в течение 3 рабочих дней после отправки уведомления Роскомнадзором провайдеру хостинга, ни провайдер, ни владелец сайта информацию не удалят. Буквальное прочтение п. 5 и 7 новой ст. 15.2 Закона об информации показывает, что оператор может ограничить доступ (а) к информационному ресурсу (в том числе сайту), или (б) к размещенной на нем информации, или (в) к странице сайта. Кто вправе произвести такой выбор? Закон не разъясняет.
14) Выше уже разбирались положения нового закона, предельно затрудняющие обжалование предварительных обеспечительных мер по интеллектуальным спорам. Действительно, специальных оснований для обжалования закон не предусмотрел. А обжалование мер защиты в общем порядке бесперспективно, в силу того, что обеспечительные меры по интеллектуальным спорам не опираются на общие условия применения обеспечительных мер.
Не меньше сложностей возникнет и при отмене ограничения доступа к сайту. Так, закон не предусматривает отмены ограничения в случае добровольного принятия мер владельцем сайта (позднее одного рабочего дня после направления ему требования об этом). Тогда как справедливость подобной нормы не вызывала бы сомнений: если цель закона – минимизировать убытки правообладателя путем удаления сомнительного контента до рассмотрения дела, то продолжение ограничения доступа к сайту после удаления контента трансформирует пресекательные меры в карательные. Фактически они становятся наказанием за нарушение, совершение которого пока еще не доказано. По большому счету, правообладателю не обязательно доводить судебное дело до завершения и доказывать свою правоту. Устрашительного эффекта для остальных пользователей интернета он легко добьется и без подобных формальностей.
Не предусматривает закон возможности отмены мер по ограничению доступа и при наличии у владельца сайта обоснованных возражений или доказательств правомерности его действий. П. 6 новой ст. 15.2 Закона об информации называет единственное основание для отмены ограничения — получение Роскомнадзором судебного акта об отмене ограничения доступа к информационному ресурсу. Если в удовлетворении иска отказано, необходимо ли владельцу сайта требовать указания в решении на отмену ограничений? Не приведет ли отсутствие такой фразы в решении к отказу в снятии блокирования по формальным основаниям? Во избежание недоразумений, пострадавшим владельцам сайта следует тщательно формулировать свои возражения на иск или жалобу на определение об обеспечительных мерах, требуя обязательного указания в судебном постановлении на отмену всяких ограничений. Но даже вынесенное судебное решение будет исполнено не сразу. Сначала оно должно поступить в Роскомнадзор, затем тот в течение 3 рабочих дней перешлет его провайдеру хостинга и оператору связи, которые должны в некий срок (который не конкретизирован в законе) отменить ограничение доступа. Закон не требует от провайдера и оператора снимать блокировку с сайта, если решение получено от владельца сайта. Хотя такое правило было бы более чем разумно: о снятии ограничения провайдер и операто могли бы сами уведомить Роскомнадзор, приложив копию судебного акта.
Положение администратора ресурса еще больше усложняется тем, что из нового закона совершенно непонятно — надо ли ему требовать принятия отдельного судебного постановления об отмене ограничения доступа к сайту, если сомнительная информация с сайта уже давно удалена. Закон, максимально упростив применение мер по ограничению доступа по желанию правообладателя, возлагает на владельца сайта чрезмерное бремя поисков выхода из тупиковой ситуации.
__________________________
Новый закон о защите интеллектуальных прав в интернете представляет собой крайне неоднозначный документ, однобоко воплощающий отдельные тенденции международной законодательной практики. В то время как во всем мире признается необходимость обеспечения баланса интересов обеих сторон креативного процесса, новый закон уводит нас все дальше от поиска компромисса, наделяя правообладателей все большими правами, а пользователей — обязанностями. Безусловно, регулирование в интернете крайне необходимо. Но закон должен закреплять появляющиеся новые виды отношений, одобряемые обществом, а не ломать их, зацикливаясь на потребностях ограниченного круга лиц. Авторитетные исследования показывают, что сегодня ни авторы, ни общество в целом не получают достаточной выгоды от использования культурного богатства, монополизированного относительно небольшим числом крупных посредников. Поэтому усилия законодательства в развитых странах направлены на защиту интересов этих двух экономически слабых групп. В результате, расширяется доступ пользователей к охраняемому контенту; появляются новые примеры ограничения интеллектуальных прав; поощряется создание производных произведений и контента, генерируемого самими пользователями (культурная ценность которого нередко сопоставима с творчеством признанных мастеров); разрешается оцифровка огромного массива интеллектуальных результатов; а ранее недоступные произведения (сиротские или вышедшие из обращения) возвращаются к обществу. Для защиты интересов авторов предусматривается онлайновое, комплексное и мульти-территориальное лицензирование, ограничивающее количество посредников и оптимизирующее процесс получения лицензий; создаются цифровые региональные базы данных доступных произведений; государствами поощряются новые бизнес-модели, снижающие трансакционные издержки и доставляющие прибыль непосредственным созидателям. И становится все более очевидным, что творчество — не элитарный вид деятельности, доступный лишь избранным. Творчеством пронизаны самые разнообразные стороны жизни общества. Оно необходимо для психического развития и обучения, постижения окружающего мира и самовыражения, общения, преобразования мира и просто достойного выполнения любого человеческого труда. Да и сама эволюция человека была бы невозможна, если бы творческие результаты были доступны нашим далеким предкам с такими же сложностями, как сегодня. Государства, заинтересованные в формировании здорового общества, стремятся снять барьеры на пути непрерывного информационного потока и обмена. В цифровую эпоху иных перспектив просто нет. Вспомним пример Швейцарии, правительство которого заявило, что выгода от свободного развития общества, использующего все возможные произведения, перевешивает необходимость борьбы с отдельными проявлениями пиратства. Но даже не обращаясь к крайним вариантам, можно достичь разумной гармонии в общественных отношений. Как показали многие исследования и опыт отдельных стран (например, Норвегии), доход авторов растет не тогда, когда государство ужесточает борьбу с пиратством, а когда правообладатели вкладывают достаточные средства в создание механизмов легкого распространения контента по привлекательным для потребителей ценам. Пиратский контент пользователям становится не интересен, да и число желающих включиться в ряды пиратов резко сокращается. Наконец, не стоит забывать и о прагматической составляющей – коммерческий оборот цифрового творческого продукта сегодня составляет весомую долю экономики развитых стран, и служит действительным стимулом для развития инноваций. В то же время принятие законов, создающих угрозу нарушения прав и блокирования легитимной деятельности в интернете, нисколько не способствуют развитию цифровой экономики.
Остается надеяться, что новый закон станет той неудачной пробной попыткой, которая побудит нас обратиться к поиску действительного баланса интересов всех участников бесконечного творческого процесса. И последующие законы не будут напоминать аналоги средневековых персональных привилегий, выдаваемых приближенным ко двору ремесленникам.