30 марта 2013 года окружной суд США вынес крайне неоднозначное решение по иску звукозаписывающей студии Capitol Records к сервису ReDigi, признав доктрину первой продажи (или исчерпания прав) фактически неприменимой в цифровой сфере. А это серьезный удар по интересам всех потребителей, да и электронной коммерции в целом. Документ вызвал многочисленные жаркие дискуссии, подогреваемые недавним решением Верховного суда США, решительно раздвинувшим горизонт действия упомянутой доктрины (дело Kirtsaeng). А здесь движение в обратную сторону. С чем это связано? Предлагаем рассмотреть доводы суда подробнее. Тем более что благодаря им внимание юридического сообщества было привлечено к ряду важнейших правовых проблем, тот или иной вариант решения которых способен серьезно повлиять на будущее авторского права в сети Интернет.
Не раз отмечалось, что одна из основных сложностей, обусловливающая несовершенство нынешней модели правового регулирования Интернета, связана с непродуманным перенесением в цифровую сферу правовых моделей из обычного мира. Например, право наделяет автора полномочием контролировать перемещение и использование любых цифровых копий его произведения. В отношении физических носителей подобное право более-менее реализуемо: их изготовление требует специальных усилий и расходов, которые можно выявить и проконтролировать. А также экономически обоснованно: каждая копия произведения, поступившая в коммерческий оборот без согласия правообладателя, лишает его доли прибыли. Но воспроизведение электронных экземпляров осуществляется практически без затрат и зачастую без явного намерения самого пользователя. Любая передача цифровой копии другому лицу влечет появление одного или нескольких новых файлов, возникающих в ходе пересылки и записи в память иного устройства, с сохранением исходного цифрового экземпляра у первоначального владельца. А, значит, требуется отдельное согласие правообладателя на каждый акт воспроизведения. Чтобы не признавать незаконными множество обычных компьютерных операций, законодателю приходится указывать, в каких случаях создание копий является допустимым в силу их временного, технологически неизбежного или логически оправданного характера. Но подобное усложнение законодательной техники не идет на пользу ясности самих законов, сильно отстающих от развития цифровых отношений. Нормативные акты поневоле поддерживают неэффективные бизнес-модели, препятствуя появлению новых, и серьезно ограничивают выбор пользователей, урезая вторую основополагающую цель авторского права (по крайней мере, декларируемую) – содействие творческой активности общества, в том числе с использованием ранее созданных произведений. В итоге, приравнивание цифровой копии к полноценному экземпляру произведения зачисляет множество обычных пользователей в разряд нарушителей авторских прав. А предпринимателям в сегодняшних условиях необходимо проявить недюжинное воображение, чтобы построить алгоритм работы, удовлетворяющий требованиям противоречивого законодательства. Серьезным подспорьем служит оценка правомерности тех или иных моделей, даваемая судами при разрешении споров. Пример тому рассматриваемое дело.
ReDigi попытался создать магазин «подержанной цифровой музыки», в котором появление новых электронных копий было бы сведено к возможному минимуму, чтобы не нарушать права авторов. Пользователь сервиса, желающий продать ненужные ему музыкальные файлы, устанавливал на свой компьютер специальную программу. Она индексировала содержимое жесткого диска, составляя список композиций, которые могли быть реализованы. В него попадали файлы двух категорий – приобретенные в магазине iTunes или в самом ReDigi. Из списка однозначно исключались экземпляры, скачанные из файлообменных сетей или конвертированные с CD-дисков. Таким образом, пользователь не мог продать композиции, правомерность приобретения которых была не очевидна. После загрузки отобранных композиций в профиль пользователя на сетевом сервисе ReDigi, программа сама удаляла исходные экземпляры на устройстве. Если в дальнейшем аналогичный файл все-таки опять записывался тем же пользователем на свой компьютер, программа требовала удаления файла. В этот раз удаление должен был произвести сам пользователь. После продажи загруженных в профиль композиций доступ прежнего владельца к ним автоматически закрывался. А новый приобретатель получал возможность хранить их на том же сервере, продать, прослушивать или загрузить на любое свое устройство. Поскольку сервис не имел лицензий на публичное исполнение произведений, за ознакомлением с композициями заинтересованные покупатели перенаправлялись на YouTube или iTunes. Оплата за цифровую музыку производилась с помощью электронных кредитов сервиса, пополняемых пользователями на своих счетах. Суммы, полученные от продажи, распределялись следующим образом: 20% от цены продажи получал продавец, 60% – сервис ReDigi, и еще 20% направлялись в специальный фонд для выплат артистам.
Основной вопрос, который рассмотрел суд, касался концепции первой продажи: вправе ли правомерный приобретатель цифровой копии музыкального произведения свободно отчуждать ее в дальнейшем? Суд посчитал, что нет: концепция первой продажи применима лишь к физическим объектам, но не виртуальным. Свой вывод он пояснил так.
Во-первых, действия ReDigi нарушили право на воспроизведение. Как отметил суд, законодательство США разграничивает «звуковую запись» и «фонограмму». Первая представляет собой нематериальный охраноспособный объект в виде совокупности звуков, тогда как второй – материальный носитель, на котором такие звуки зафиксированы. Таким образом, «воспроизведение», с точки зрения американского права, есть процесс воплощения охраняемого произведения (звукозаписи) в физическом объекте (фонограмме). В тоже время со времен дела Napster (A&M Records, Inc. v. Napster, Inc., 2001) суды последовательно занимают позицию, что размножение копий охраняемых произведений в Интернете нарушает право на воспроизведение. Возникает разумный вопрос: где же здесь создание материального объекта? Суды нашли из ситуации оригинальный выход. Они указали, что при использовании результатов интеллектуальной деятельности в Интернете охраняемым произведением следует считать цифровой музыкальный файл, а фонограммой – «соответствующий сегмент жесткого диска» (London-Sire Records, Inc. v. John Doe 1, 2008). Поэтому запись композиции в память компьютера представляет собой создание фонограммы, а значит, и акт воспроизведения, требующий согласия правообладателя. По мнению суда, такой вывод всецело основан на законах физики: «Абсолютно невозможно переместить тот же самый «материальный объект» через Интернет», в результате отправки файла где-то в новом месте появляется новый материальный объект. Надо отметить, что подобный подход (когда запись на цифровой носитель признается воспроизведением) сейчас господствует в интеллектуальном праве, будучи отраженным и в международных соглашениях (вроде ДАП ВОИС), и в законодательстве многих стран (в том числе и России).
В рассматриваемом деле суд придерживается той же логики. Хотя он впервые дает оценку ситуации, когда при пересылке файла остается только одна его копия (из-за уничтожения «оригинала» отправителем). Суд полагает, что и в этом случае имело место незаконное воспроизведение музыкального объекта. Доводы его были весьма просты: известный толковый словарь Мерриам-Уэбстер понимает под «воспроизведением» создание чего-либо заново, не упоминая при этом о судьбе изначального экземпляра. Стало быть, право на воспроизведение фонограммы будет нарушено при записи нового файла, даже если при этом исходный файл перестает существовать.
Понятно, что указанная выше аналогия была нужна американским судам, чтобы как-то приспособить устаревающие правовые нормы к новым информационным реалиям. Но она же со всей наглядностью показывает, сколь опасными и уязвимыми могут быть различные юридические фикции. Например, метод фМРТ, сегодня широко применяемый учеными для визуализации мыслительных процессов в головном мозге, способен точно указать, где именно хранится та или иная воспринимаемая человеком информация, в частности, в виде музыки. Таким образом, если признавать допустимой указанную аналогию, нам поневоле придется признать воспроизведением любой акт прослушивания композиций. Ведь «сегмент головного мозга» вещь не менее реальная, чем некий «соответствующий сегмент жесткого диска». А значит, простая логика требует признать получение лицензий обязательным не только для всех владельцев компьютерных устройств, но и для простых слушателей музыки. Представители ReDigi обратили внимание еще на один немаловажный момент: признавая конкретный сегмент носителя информации произведением, мы столкнемся с копированием при каждом переносе файла в другую папку на том же носителе или даже в ходе обычной дефрагментации дискового пространства. Но суд отделался от этого довода сомнительным утверждением: «подобное копирование почти наверняка(!) дозволено какими-либо доктринами или принципами защиты», и не относится к рассматриваемому делу.
Во-вторых, имело место нарушение права на распространение. Опять-таки со времен дела Napster (а также дела New York Times Co., Inc. v. Tasini, 2001) суды заключают, что пересылка электронных файлов и раздача их через p2p-протоколы являются незаконным распространением произведений. В то же время суды не столь единодушны относительно определения момента, когда распространение считается состоявшимся. Одни из них считают достаточным простое предложение нелегального контента на сайте, тогда как другие суды считают, что материалы должны фактически перейти в распоряжение третьих лиц. В рассматриваемом деле суд также упомянул неоднозначность подходов, и поддержал второй из них: спорные файлы должны быть реализованы третьим лицам, а не просто размещены на сайте нарушителя. Но сервис ReDigi и не отрицал, что осуществлял продажу музыкальных файлов.
Найдя в действиях ReDigi нарушение прав на воспроизведение и распространение, суд обратился к вопросу, может ли ответчик претендовать на защиту на основе доктрин первой продажи или добросовестного использования (fair use). Сервис ReDigi полагал, что загрузка файлов на его сервер представляет собой простой перенос на другой носитель (space shifting), допускаемый в личных целях. Суды полагают иначе. В деле Arista Records, LLC v. Doe 3 (2010) суд уже указывал, что загрузка и скачивание файлов в p2p-файлообменной сети не признается добросовестным использованием. В рассматриваемом деле суд также посчитал, что все факты свидетельствуют против ответчика: загрузка композиций на сервер для продажи не является преобразующим использованием; действия сервиса носят явно коммерческий характер (сам сервис и загружающий пользователь получают прямую выгоду, а скачивающий – экономию); произведения заимствуются в полном объеме; наконец, продажа «подержанной музыки» урезает рынок или ценность оригинальных материалов, поскольку негативный экономический эффект обмена файлами хорошо известен (так признано в деле Metro-Goldwyn-Mayer Studios Inc. v. Grokster, Ltd., 2005).
Самые интересные рассуждения суда касаются доктрины первой продажи (дозволяющей свободное распространение экземпляров произведения, выпущенных в оборот правообладателем). Именно ее стоило бы рассматривать как разумный принцип регулирования развитой цифровой торговли. К сожалению, эти надежды не оправдались. Суд начал с указания, что доктрина первой продажи по определению затрагивает только право на распространение. Действия по несогласованному воспроизведению она не оправдывает. А если копия произведения изготовлена неправомерно, то к ее распространению доктрина вообще не применима. Как ранее пояснил суд, передать тот же самый экземпляр музыкального файла физически невозможно: запись на жесткий диск всегда ведет к появлению (воспроизведению) нового объекта. А раз уж, по технологическим соображениям, нельзя передать конкретное цифровое произведение, значит, ссылки на доктрину первой продажи вообще недопустимы применительно к электронным операциям, ведь все они основаны на нарушенном праве на воспроизведение. Хотя ReDigi помогает продавать материальные объекты, но не те же самые, которые выпустил в коммерческий оборот правообладатель. Сервис «распространяет копии охраняемого авторским правом кода, запечатленного в новом материальном объекте, а именно: в виде аризонского сервера ReDigi и жестких дисков пользователей».
Разъяснения суда приводят к двум закономерным и печальным выводам. Во-первых, следуя его логике, получается, что отчуждение правомерно приобретенного произведения в цифровой форме возможно лишь вместе с тем носителем, на котором оно было изначально записано. Как пояснил суд: закон разрешает «правомерному владельцу продавать конкретную «фонограмму», когда она отчуждается в виде жесткого диска, iPad’а или иного носителя информации, на который файл был загружен изначально». То есть чтобы продать ненужную электронную книгу или песню, необходимо одновременно продать и весь компьютер, жесткий диск, плеер или хотя бы флэш-карту. Это с необходимостью требует отчуждения всего содержимого носителя скопом, либо же предварительной перезаписи каждого продаваемого комплекта произведений на отдельный носитель самим пользователем-продавцом, что организационно и экономически неразумно (массовое копирование сталкивается с дополнительной сложностью правового характера, ведь традиционно законодательства многих стран допускают частное копирование лишь в особых случаях и в целях личного пользования, а не в целях продажи). В итоге, цифровой обмен и торговля если и возможны, то в сильно усеченном варианте: передача отчуждаемого контента должна производиться лишь путем передачи материального носителя, но не через Интернет, что было бы гораздо дешевле и разумнее. Во-вторых, на что неоднократно обращали внимание эксперты, сегодня права владельца цифровой копии произведения значительно урезаны в сравнении с владельцем копии аналоговой. Действительно, первый не может легально передать цифровую книгу друзьям для прочтения, продать ненужный экземпляр или завещать детям. Он всецело зависим от усмотрения правообладателя, который может не только установить любые технологические ограничения на использование цифрового контента, но и вообще отозвать его в любое время, как это, например, имело место в программе для чтения Kindle. Все настоятельнее ощущается потребность пересмотреть подобный подход. Если мы утверждаем, что произведения литературы, науки и искусства, как часть всеобщей базы знаний и культурного достояния, должны быть максимально доступны обществу, чтобы служить массовому творческому потенциалу, статус интеллектуальных результатов в цифровой сфере нуждается в кардинальном пересмотре. Исследователи призывают отойти от простого приравнивания цифровой копии к материальному объекту. Первый имеет столь отличающийся от последнего характер, что требует разработки особых правил отчуждения и использования. ReDigi также обращает внимание на эти моменты, пытаясь убедить суд, что решение в пользу правообладателя необоснованно расширит его права в цифровой сфере, встав на пути конституционных целей содействия прогрессу науки и ремесел, а также максимальной доступности творческих результатов. Суд отделался общей фразой о том, что сегодняшний закон достаточно прозрачен и занимает сторону изготовителя фонограмм, тогда как вносить любые изменения вправе лишь законодатель. В дополнение суд сослался на доклад Ведомства США по по авторским правам 2001 года. В нем поддерживается ограничение доктрины первой продажи аналоговыми объектами. По мнению специалистов Ведомства, физические копии в ходе использования ветшают и становятся менее привлекательными для потребителей, тогда как подержанные цифровые копии сохраняют все свои характеристики. А значит, они способны конкурировать с новыми копиями, негативно влияя на рынок и сокращая прибыль правообладателя. Безусловно, подобные рассуждения правомерны. Хотя они и ограничены узкой, экономической сферой. Да и ReDigi также можно заподозрить в сугубо корыстных интересах, слегка прикрытых заботой о потребностях общества. Тем не менее реальные общественные интересы в информационную эпоху все же нуждаются в признании, осмыслении и обновленном адекватном регулировании. Сегодня наиболее явно этой цели следуют законодатели Евросоюза и, в особенности, Великобритании, о чем мы не раз говорили. В США тоже наблюдается некоторая динамика в реформе интеллектуального права. Хотя отдельные законопроекты или судебные решения, подобные рассматриваемому, иногда представляют собой ходьбу на месте, если не явный шаг назад. Поэтому с большим недоумением правоведы восприняли утверждение суда о том, что доктрина первой продажи, будучи привязанной к физическим объектам, обоснованно направлена на ограничение оборота цифрового товара, который в нынешние времена стал слишком быстрым и неконтролируемым. По мнению исследователей, цель доктрины первой продажи состояла в принципиально противоположном — ограничить монополию правообладателя, разрешив свободное перемещение тех экземпляров произведений, за которые он уже получил экономическую компенсацию. Суд же, выворачивая данный принцип наизнанку, полагает, что доктрина в цифровой сфере должна стать инструментом контроля в руках правообладателя. Получается странная ситуация: в реальном мире доктрина первой продажи служит интересам общества и ограничивает монополию, в то же время в цифровом мире эта же доктрина помогает монополию расширить. Думается, что без принципиального переосмысления понятия «объект интеллектуальных прав в виртуальной сфере» мы еще не раз будем сталкиваться с подобными юридическими парадоксами. Пока какой-нибудь одаренный Эйнштейн не предложит новую объединяющую теорию относительности.
В заключение, отметим следующее. В 2012 году ReDigi кардинально пересмотрел схему своей работы, пытаясь-таки уложиться в прокрустово законодательное ложе. Теперь пользователь сразу может записать приобретенные им музыкальные композиции с сервиса iTunes на сервер ReDigi. Дальше он пользуется ими, сколько необходимо (если требуется, копирует на переносное устройство, с которого в дальнейшем удаляет). А затем, при желании, продает. Покупатель композиции, также зарегистрированный в системе ReDigi, не копирует файл в свой кабинет, а просто получает доступ к тому же самому файлу, что изначально был записан с iTunes. Получается, что файл, приобретенный в iTunes, на всю свою оставшуюся виртуальную жизнь поселяется на одном и том же месте сервера ReDigi. Даже когда сменяются лица, имеющие к конкретному «сегменту жесткого диска» доступ. Суд не стал оценивать правомерность подобной, доведенной до логического предела, модели, поскольку она появилась уже в ходе судебного процесса. Так что, возможно, мы еще услышим продолжение этой судебной истории.
Пока же каждый пользователь должен четко понимать — от того, куда он в самый первый раз записал купленное им электронное произведение, зависит его возможность распорядится таким файлом в дальнейшем. Так весьма оригинально принцип исчерпания авторских прав исказился в цифровом пространстве.